Плоды ожидания II.

Хранилище. Комната Альмира.

Ранним утром, которое в подземном мире Хранилища можно было обнаружить только в редких местах, в виде остатков солнечных лучей, пробивающихся сквозь трещины и провалы, Лилиан уверенно открыла дверь одной из комнат местных жителей.

Уверенности ее способствовало знание, что хозяин жилья в отъезде и конфуза не случится. А впрочем, о каком конфузе речь? У Лилиан найдется тысяча и одна причина уверенно открывать чужие двери: от глупейшей ошибки до почти честного признания.
"Истинного." - с мимолетной усмешкой поправила себя Лилиан.

Ступая по хаотично набросанным коврикам, она обошла жилище цели и задумчиво остановилась перед кроватью.
- Книги, о, боги! - улыбнулась дама, и потянула одну из стопки, - Ах, ну конечно... "Системы построений войсковых подразделений при военных операциях в равнинной местности"...

Пальчик ее скучающе пошуршал страницами и книга вернулась на место.
- Серебряная посуда... Кровать, словно из спаленки жены деревенского священника... Вы не так просты, как намерены казаться, господин Ровенгальт.

Пара сундуков, пылившаяся у стенок, внимания Лилиан не привлекла. Возможно, как раз из-за пыли, которая выдаст любой осмотр.
Лилиан вышла, привычно приподнимая подол платья, чтобы не загребать им по полу.

Вернувшись в Хранилище после изматывающей операции, Анна распорядилась, чтобы Луса отвели в камеру Рива, за закрытием двери проследила лично - рунический замок был закрыт кровавой магией, и открыть его не представлялось возможным без помощи Анны. За всю дорогу не проронив ни слова ни полслова, Третья твердо решила, что будет разговаривать с предателем только во время разбирательства.

С Лусом церемониться не стали: никакого целительства и нежностей. В камере осталось лишь ведро воды из подземного озера и шмат хлеба. Достаточно для того, чтобы не умереть.

Судебный процесс над предателем планировалось провести через сутки...

Нижний ярус. Камера

Лус безвольным мешком полулежит у стены с отсутствующим обращенным внутрь взглядом. Опознать в этом человеческом огрызке вчерашнего самоуверенного лихого висельника почти невозможно. Одна рука баюкает другую, раздробленную. Скрюченная поза являет собой наглядное решение стереометрической задачи по минимизации суммы болевых ощущений от всех точек, над которыми потрудился виртуоз пыточных дел. Время от времени Луса пробивает мелкая дрожь, и он принимается бормотать, беседуя с неведомым собеседником.

- Вот ты, Рив, почему Кальфеону служишь? Страна - дерьмо. Сервы и кметы тупее своего скота. Благородные беззастенчиво жируют на крови и поту ихнем. Священники твердят, что такова воля творца, божий закон. Еб@л я в рот такую жизнь, такой закон и такую истину. Я сам возьму, что надо, пока не сдохну, и сдохну как захочу. Никто мне не указ, ни бог, ни черт, никакие поганые царьки и корольки. Гори оно все огнем.

- Хрен-то там, а не рыцарская честь. Человек – это потный кусок мяса, который жрет других кусков. Не дать себя сожрать – вот и вся истина, ничего другого нет и не будет. Если бы только мне Эрикс достался... весь паскудный род людской бы вывел, до последней твари... А что их жалеть? Все, что их ждет – въ@бывать, пока кишки не вывалятся, на поле, в шахте или на спине. Им за счастье прилечь в могилу отдохнуть. А зажратым жрецам да благородным - и подавно в ад дорога.

Поместье посла Кальфеона,глухая каморка рядом с пыточной
-Мастер Сатрориус,вы дома?Мастер Сарториус!
Безответно надсадив горло и избив кулаки о  тёмную дверь,комнатный паж,похожий на ожившую марципановую игрушку, в досаде пнул лаковым башмаком некрашеную поверхность.
-Уууу...черепах лупоглазый,дрыхнет, что ле...

И сразу присел от ужаса,когда дверь, с кошмарным скрипом меееееедленно отворилась внутрь,а в полутёмной каморе обозначился, сидящий прямо напротив входа, с  раскрытой на коленях книгой сам кальфеонский палач.
К добавлению трепета пажа Сарториус молча смотрел на него не мигая, в упор, и глаза его люминисцировали в неверном свете свечи, как у кота.

По крайней мере так потом рассказывал сам паж, добавляя что он "ни капелкьи не струхнул" и громко выложил старому душегубу, за какой надобностью колотился в его чёртов закуток.

-Мастер Сссс..сыр...стрс...Господа мг мгм...маги!..Тревож .. Ж ...ся...Не, ик! не видят..- затихающим голосом пролепетал паренёк, давно бы уже драпавший со всех ног по коридору, если бы под равнодушными водянистыми глазами не прирос обоими ногами к полу и страшился дёрнуться, боясь обмочится.
-И сам..сам...мллрд Эни..тоже..

На последней недовытолкнутой из горла пажа фразе Сарториус пару раз мигнул и не спеша разлепил тонкогубый рот:
-Скажи рано ещё.Мусор кислый,жилец не успел укорениться.Завтра вечером пусть смотрят.
После чего опустил глаза на потрёпанные листы книги.

Паж, сделал кое как шаг назад, прикрыл дверь так, буд то она грозила рассыпаться у него в руках, и, истово крестясь и поминутно сплёвывая через левое плечо, понёсся с ответом в жилую часть поместья.

Поместье посла Кальфеона.

Дымок с курильницы вился замысловатыми кольцами, обвивая роскошных гипсовых нимф на потолке...
Энигер в распахнутой рубахе черного атласа, узких штанах для верховой езды, полулежал в кресле, запрокинув голову, пропуская сквозь пальцы кисть любимой плети и наблюдал за паршивками, что дерзко хихикали сверху.

- Грал, - лениво разомкнул он губы, рука потянулась к столику и нащупала бокал белого легкого вина.
Старый воин сделал шажок ближе и почтительно замер. Он знал, что Энигер сейчас чувствует даже дрожание солнечного луча на обоях, а звуки голоса вызывают у него раздражение, как фальшивая нота...
- Скажи, чтобы завтра это похабство снесли к бесам.

Воин наклонил голову, подтверждая.
- У тебя было задание... - фразы падали с неспешностью капель, и подолгу повисали в воздухе, - рассказывай...
- Вы были правы, дорога привела в Верум.

Тихий смешок.
- Забавно. Рано или поздно они все оказываются там...

Молчание.
- Дальше...
- Живет там, других связей не выявлено. Подробностей нет, слежка недоступна.
- И это все?
- Иногда бывает на небольшом оазисе неподалеку от ставки Ордена.

Звон осколков от брошенного в стену бокала и холодное спокойствие Энигера.
- Уйди, Грал.

Луч солнца пробился сквозь струйки дыма, играя на красках портрета молодой красивой дамы с грустными глазами и алой розой в руках...

Хранилище. Зал Библиотеки.

Анна прошлась вдоль стеллажей, вслушиваясь в тишину. Её размеренные шаги врезались в эту тишину, словно нож в масло.
Едва ли не ласково проведя пальцами по старым переплетам, она вытащила один наугад, предварительно загадав восемнадцатую страницу, двенадцатую строчку и третье слово...

"помогает" - проговорила про себя Анна, чуть удивленно выгнув бровь. Она закрыла книгу и окинула взглядом обложку.

"Легенда о Принце и Нищем".

До полудня оставалось все меньше.

Четвертая вошла с обычной полуулыбкой, а чтобы затравленное смятение глаз не выдавало, рассматривала новенький браслет с змейками из разноцветных камушков, вертя так и сяк на запястье.

- Мои поздравления с удачными переговорами... - вместо приветствия произнесла она и села чинно на стул.

- Удачными бы они были, если бы многоуважаемый Энигер по дороге до своего поместья упал с лошади и свернул себе шею, - сказала Третья с каменным лицом и сталью в голосе, поспешно убирая книгу на место, - Четвертый Хранитель, в мое отсутствие в Хранилище не случалось ничего, о чем мне следует знать ? - буднично поинтересовалась Третья.

Четвертная не отрывая глаз от браслета, подумав, обронила:
- Нападения так и не было. Стратег поспешно покинула Хранилище. Дама Лилиан скучает, а новая постигающая, Пятый Агент, похвально стремится к источникам истины.

- Новая Постигающая? - Анна изумленно уставилась на Четвертую, - Я надеюсь, вы проявили всю возможную острожность, Четвертый Хранитель, принимая в Орден людей в столь суетное время. Вы не в курсе, куда отправилась Стратег? Меня беспокоит эта дурная привычка исчезать в неизвестном направлении именно тогда, когда покидать Хранилище не стоит.

- Надо наращивать новые сети агентуры, а эта собирательница выглядит совершенно далекой от любых истин, что ценно.

- Агентуры у нас нынче в довольствии. А вот ряды Стражей редеют на глазах..., - Анна нахмурилась, -  А еще меня беспокоит поразительная неосведомленность многих Постигающих в наших насущных проблемах. Четвертый Хранитель, вы должны понимать, что собеседования, развешивание ковров и приготовление кофе - это не единственная ваша забота.

Зашел в зал и оглядев присутствующих остановил свой взгляд на Четвертой на какое-то время "Аукнется недавняя вольность или нет" подумал скорее с интересом, чем с действительно боязнью каких-либо последствий. Затем перевел взгляд на Третью и поприветствовал кивком головы.
-После собрания мне нужно будет с вами переговорить с глазу на глаз.

Араханна пишет:

вы должны понимать, что собеседования, развешивание ковров и приготовление кофе - это не единственная ваша забота.

- Нет, конечно, - прежняя смешинка мелькнула в глазах Хранительницы, - я еще живность развлекаю.
- Что же до понятий истины, то насильно к истине никого не притащишь, у каждого свой путь и свой срок познания.

Появление Тэка заставило Четвертую опять вернуться к браслету. Кончики ушей неловко дернулись.

- Практически в любое время вы можете найти меня в моем кабинете, - Анна кивнула в ответ, после чего повернулась к Четвертой и сердито на нее зыркнула. Но не как обычно, а как на ленивое и капризное дитя обычно смотрят мамаши.

Нижний ярус. Камера

Шов на спине отчаянно чесался, а под лопаткой что-то набухало, шевелилось, проталкивало метастазы в грудную клетку. Но не это мучало Луса, а ярый жестокий свет в голове, безжалостно освещавший всю его скотскую жизнь, паршивую судьбину и собственную гнусную суть. Как ни крути головой, сколько не закрывай глаза, от этого света было не скрыться. «Да что ж ты хочешь от меня? Что значит «так жить нельзя»? Какая жизнь есть, такой и живу. Смерды пашут, воины рубят, жрецы вещают. Воры воруют, живорезы грабят, шлюхи ноги раздвигают. Отвяжись от меня. Вон, пусть всякие балахоны ученые об этом голову греют. Пей, гуляй, веселись – мне больше ничего не надо.» Но свет только сильнее разгорался, непримиримо толкал вперед и вперед, требовал ответить на вопрос, который Лус даже помыслить не мог, не имея для этого ни слов, ни понятий.

Явился Пятый, тепло поприветствовал Тэка, молча кивнул Третьей, косо глянул на Четвертую и уселся в углу. Но вскоре вскочил и начал нервно прохаживаться туда-обратно, заложив руки за спину.