Араханна

Долгое время была убеждена в том, что кочевницу не интересует ничего, кроме халвы и побрякушек. Считала ее чрезмерно инфантильной, не осознающей всей своей ответственности особой. Потому старалась не нагружать "детские плечи" взрослыми проблемами. Со временем мнение изменилось, Анна увидела, что Четвертый Хранитель способна принимать действительно мудрые и взвешенные решения, и готова к поистине самоотверженным поступкам.

За что уважает: за идеологическую мудрость и чистоту; по мнению Анны, никто из Постигающих, Посвященных, да и Хранителей не обладает столь тонким и приближенным к идеальному чувством и пониманием Истины.

За что осуждает: за косность взглядов в отношении магии, за принципиальность, граничащую с детскими капризами.

История взаимоотношений Третьей и Некроманта богата противоречиями, и это богатство оставляет свой отпечаток и на нынешних взаимоотношениях, которые можно было бы охарактеризовать одной лишь фразой: "изо льда да в полымя".

В прошлом это была забавная игра, отчасти напоминающая своим смыслом метание дротиков, за той лишь разницей, что мишенями были они сами. Балансируя где-то посередине между простым желанием поехидничать и вполне осязаемой жаждой кровавой расправы, Третья однажды осознала, что за всем этим скрывается похоть. Не случайно колдун оказался первым и единственным мужчиной, которого Анна подпустила к себе достаточно близко после смерти бывшего суженого: он обладал всеми теми чертами, которые Анну в мужчинах привлекали и дразнили, начиная с невероятного ума и харизмы, заканчивая непокорностью и желанием "утереть нос".

Со временем привязанность, возникшая у Анны к Мэшу стала выходить за рамки  сексуального интереса, появилась определенная степень доверия, позволившая рассказать колдуну о многом из прошлой жизни, о семье, о своих страхах. Однако, доверяя Мэшу как близкой душе, Третья совершенно не доверяет ему как любовнику, постоянно подвергая сомнениям его верность, тем более что для этого каждый раз возникают поводы один лучше другого.

За что уважает: за ум, изобретательность, находчивость, умение действовать по ситуации, за предприимчивость. Как уже было сказано выше, Анна считает некроманта одним из самых умных и хитрых людей, с которыми ей довелось иметь дело.

За что осуждает: за легкомыслие, периодическое равнодушие к традициям Ордена, несоблюдение субординации, скрытность. Доверяя колдуну многое, Анна почти не получает сопоставимой этому, по ее мнению, отдачи. Подобное положение дел часто провоцирует в ней злобу и чувство обмана.

Порой Анне кажется, что если бы не Устав Ордена, она бы вскипятила этому отъявленному злослову, хаму и прелюбодею всю кровь, заставив умирать долго и мучительно. Однако, несмотря на общую неприязнь, что-то Анну заставило простить Третьему Стражу даже имевшее место предательство. Со временем стало ясно, что вся брань и каверзы Третьего - не более чем оборонительные стены вокруг души, которой ведомо благородство и даже милосердие. В Лусе, как ни в ком ином, удивительным образом уживаются благородство с безнравственностью, житейская мудрость с абсолютной академической безграмотностью, раздолбайство и бунтарство бывшего висельника со строгостью и талантом опытного тактика.

За что уважает: за житейскую мудрость, за твердость характера, за боевые заслуги.

За что осуждает: за непозволительный, с точки зрения Анны, образ жизни, за показную непокорность, за эгоизм.

"Девушка не столь проста и наивна, каковой хочет казаться" - вот что ответила бы Третья, если бы кто-то спросил ее в доверительной беседе о том, что она думает о Лиретте. За нарочито легким и несерьезным отношением к жизни, за подчеркнутым инфантилизмом этой девушки, по мнению Третьей, прячется недюжинный жизненный опыт и довольно тривиальная задача ввести окружающих в заблуждение, расслабить, расположить к себе. Однако, Анна заметила, что очень часто казалось бы невинные комментарии Двенадцатой вскрывают, словно нарывы, самую суть любой проблемы: будь это свежая сплетня амурного толка или политические интриги.

За что уважает: за непосредственность, за отзывчивость, за кулинарное мастерство и стремление им поделиться

За что осуждает: за отсутствие чувства уместности и умеренности, за перегибание палки с дурачеством.

Одна из немногих, к кому Анна относится скорее отрицательно, чем положительно. Виной всему перманентно-вызывающее поведение эльфийки в общем, и двусмысленные поползновения в адрес Пятого Хранителя в частности. Для Третьей кажется странным, как потомок влиятельного и уважаемого эльфийского рода может позволять себе вести себя настолько вульгарно и легкомысленно. Однако, несмотря на образ жизни Нориэлль, который Анна категорически осуждает, Третья не может не признать, что эльфийка в плане исполнительности и старания может дать фору половине Ордена. Не ускользнуло от внимания Анны и то, что Нориэлль - действительно честный человек эльф. Считая честность большой добродетелью, Анна старается закрывать глаза на ехидство и легкомыслие Четырнадцатой, которое в последнее время она стала демонстрировать в избытке.

За что уважает: за исполнительность, за стремление учиться и достигать новых высот, за честность.

За что осуждает: за легкомыслие и развязность.

Поначалу не воспринимала этого юношу хоть сколько-нибудь серьезно. Долгое время Седьмой оставался для Третьей все тем же несуразным "охотником на белок" из приемной: слишком добрый, слишком жалостливый, простоватый, не особенно умный... Однако со временем Динкс проявил себя не только как талантливый и схватывающий на лету боец, но и как беспрекословный исполнитель: каждый раз, когда Третья собиралась дать ему поручение, она могла быть уверена, что все будет исполнено быстро, точно и в лучшем виде. Очевидно, время, необходимость убивать и заражение темной энергией ожесточили сердце Стратега, но тот от этого ничего не потерял, а наоборот, приобрел: прозвище "охотник на белок", которое однажды дала ему Третья, и которым регулярно характеризовала Седьмого мысленно, как-то совершенно сошло на нет.

За что уважает: за смелость, отзывчивость, исполнительность, ответственность, воспитанность, прямоту.

За что осуждает: за чрезмерное принижение своих очевидных достоинств, за проскальзывающую до сих пор излишнюю наивность, за максимализм.