Дневник Четвертого Хранителя

О танцах.

В тот день, когда в наше кочевье прилетела черная птица скорби, я танцевала последний раз.
Орден - не религиозная секта и нет в нем запретов или списка грехов. Истине все равно, кто ты - пропойца, убийца, блудница или уличная танцовщица. Какая разница, если ты носишь в себе истину?

Но я больше не могу танцевать.

Раньше, танцуя, я видела закат в пустыне.
Дождь, бьющий по иссушенной земле...
Птиц, парящих в горах...
Лисицу, играющую с ящерицой...
Я даже смех умела танцевать.

С тех же пор, как Руза одела на мою загорелую шею ключ, танцы о светлом оставили меня.
Кто знает, в чем причина? Возможно, истина совсем не свет, а гнет и холод.

Но теперь, когда я на шумных улицах городов слышу ритм думбаков или вижу гибкую танцовщицу, я чувствую такую острую боль, словно у меня оторвали кусок души...

О магии.

Однажды мы с тетей Рузой сидели в тени навеса и плели ножные браслеты.  Я подбирала колокольчики, мне хотелось чистого, чуть слышного звука, нежного, как капель в гроте.
- Вот, возьми этот... - тетя протянула мне колокольчик из твердого, отшлифованного до золотистого оттенка дерева.
Звук был и вправду чудесный - тихий, но невозможно не услышать. Чистый и хрустальный.

- Тетя, как же так? Это же дерево! А звучит лучше серебра... Магия?
- Этот сделан из дерева гуш. Никакой магии, деточка, древесина такая плотная, что при высыхании приобретает твердость металла. А если обработать хорошо, получится вот так...

Тетя некоторое время молча подбирала бусины, а потом неспешно начала рассказывать:
- Вот ты говоришь - магия... Ты знаешь, наше племя магию не жалует. Думаешь, почему?

Я припомнила все нравоучения, вдолбленные мне с детства:
- Магия враг истины.

Тетя Руза кивнула:
- Угу. Магия делится на два вида: магия сознания и магия тел. Первая имеет своей целью воздействовать на разум и применима только к живым объектам. Вторая - более высокого уровня, она с помощью силы разума меняет состояние среды.

В обоих случаях, она приводит объект воздействия в неистинное состояние. Сколько оно продлится, зависит от силы мага, способе воздействия. Но в любом случае, объект становится зачарованным, ложным. В чем цель приобщенных, Дазира?

Я отложила браслет и с необходимой пафосностью провозгласила:
- Нести  Истину!

- Правильно, детка. Мы учим противодействию и разрушению магии. Тебя учили с момента, как ты произнесла первое слово, - голос тети, спокойный и размеренный, укачивал, - Так скажи мне, дитя...

Тетя отбросила готовый браслет на циновку и рявкнула:
- Почему ты до сих пор не можешь отличить ценную деревяшку от артефакта, бестолочь?!!

 О верблюдах.

Мне было десять лет, когда Рихин, лучшая верблюдица в стаде, понесла.
Молодых верблюдов от Рихин продавали на шумных базарах Медии как элитных, за хорошие деньги.
Самцов ей подбирали с тщательностью, достойной какой-нибудь древней королевы.
Она и была королевой — выше других самок, светло-песочная, почти белая, с изящной маленькой головой на стройной шее. Говорят, мать Рихин поймал один из воинов деда на дальнем неизвестном оазисе, дорогу к которому больше не смогли отыскать.

Этот приплод ждали все, ведь не так много событий среди кочевья на летних горных пастбищах. Рихин все баловали, считая ее чуть ли не талисманом племени.

Ну конечно, мне, десятилетней девчонке, было очень важно первой увидеть, кем нас одарит в этот раз Рихин. К тому же, Руза, наконец, приказала Саледу подобрать и воспитать мне настоящего бегового дромедара. А всем известно, что лучшие бегуны рождаются у Рихин.

- Эй, сайидэ, Рихин ушла. - Салед, тихонько тряс меня за плечо и сквозь отброшенный полог шатра я видела за его спиной звездный Молот, вершиной к горизонту. Значит, ночь едва прошла за середину.
- Как ушла, Салед!

Воин укоризненно покачал головой и кивнул на заворочавшуюся тетю Рузу.
Я шустро нацепила кожаные сапожки, набросила небрежно платок и поспешно выползла из шатра.

- Почему за ней не смотрели?!
- Тише, сайидэ Зира, вы всех разбудите. Нельзя Рихин досаждать, все равно уйдет. Она родит только там, где сама выберет.
- Салед, Салед!, - я дергала его за рукав и прыгала от нетерпения, - идем догонять! Вчера неспокойно было, следы новой стаи видели!
Салед молча повернул голову, и я вслед за ним. Все уже было готово. Две сонных лошадки под седлами и пастух на ослике, который совершенно флегматично спал стоя.

… - Салед, она слишком долго идет!
- Нога тяжелый. Скоро сядет. - неожиданно снизошел до пояснения пастух.
Пастух был приблудный, откуда-то с запада. За семь лет кочевья с племенем так и не научился говорить по-нашему нормально. Но верблюдов знал, и болезни их, и повадки.
- Эй, Алид, почему она так далеко ушла?
- Тяжело. Не может покой стать. Плод беда.
Я всполошилась, подпрыгнула в седле:
- Что беда, ой, что каркаешь! Плохо плод лежит?!
- Не кричать. Дальше пойдет. - отрезал пастух и дернул жидкой бороденкой точно так же норовисто, как его подопечные.

… Мы нагнали ее у старого пастбища уже к утру. И то сказать, Рихин сначала, видимо, бежала во всю прыть, и тут уж лошадям по песку не угнаться. Она лежала на животе, подогнув ноги и головой прикрывала новорожденного верблюжонка.

- Ойей, черный шайтан! - Салед угрюмо сплюнул, разглядывая эту картину.
- Он хорошенький! И крупный какой... - неуверенно заступилась я, понимая, что это бесполезно.
- Ух, балага кинеке, - покачал головой пастух, и ясно было, что это предел его разочарования.

Черных верблюдов племя выбраковывало сразу после рождения. Их не ставили под седло, не учили узде. В пять лет убивали на мясо, после специального ритуала.
Потому что все знают, с черных прока нет. Злы, хитры и норовисты до безнадежности. Если какие племена и оставляли таких по бедности, горя больше видели, чем пользы — то погонщику руку оторвет, то шатер стопчет, а уж сколько их удрало в пустыню...

- Салед, он мой. - я решительно прикусила губу и спешилась.
- Не время капризничать, сайидэ.
Глаза Саледа предупреждающе сузились, как оно бывало во время моих приступов детской вредности.
- Мой эш.
Я подошла к новорожденному и безбоязненно почесала мягкое горло.
Рихин равнодушно снесла мое присутствие, слишком вымоталась.
- Сайидэ, едь домой — холодный тон Саледа намекал, что меня накажут, если я буду настаивать.
- Именем истины говорю, мой.
Салед в ярости швырнул плетку под ноги и ушел на добрый выстрел стрелы от стоянки, видимо, бежал от соблазна меня выпороть.

Я молча влезла на лошадку и поехала назад. Можно не сомневаться, эша оставят мне, но вот во что мне это выльется...
… Например в неделю каторги с прялкой и самыми грубыми очесами, какие могли собрать по шатрам...

Тетя Руза кричала первые три дня, потом просто смотрела мимо меня, потому что слово я не вернула.
Племя просто хмыкало - мол, избалованная сайидэ, плетки не знает родительской.

Но все когда-то проходит, и даже к черному верблюду привыкнуть можно. Пока он не перерос свой порог.

- Салед, мой дромедар уже вырос, пора надеть седло.
- Сайидэ Дазира, кто должен сесть на вашего эша? - совершенно равнодушно спросил Салед, но мне ли не знать, что это слабое вздрагивание века говорит, что он на пределе.
Я струсила, но решительно выдавила:
- Я знаю, ты боишься, что он сбросит мальчишек.
Всех верблюдов объезжали легкие пацаны. Вот только на эша никто из них добровольно не сядет.
- Я сама сяду.

Умела ли я объезжать верблюдов? Да. Я успела объездить трех беговых верблюдов.
Если делаешь трудный выбор, просчитай последствия и огради от него других. Так говорил дед. Когда я потребовала себе эша, я знала, что объезжать его придется мне самой. Поэтому, то, что мальчишки считали прихотью сайидэ, на деле было тренировками.

Еще неделя с прялкой была тем обиднее, что весной каждый день на счету...

- Айяй, Салед, её мать придет с того света, чтобы спросить меня, зачем я так мало пользовалась плеткой, уча ее жизни! Что будет, если она свернет себе шею, или эш затопчет ее?! Салед, кто родит хранителя, или мы будем нести позор вырождения до конца дней своих?!
- Сайидэ Руза, тут нет выбора, кроме ее, - Салед был хмур и расстроен, - Если не эш свернет ей шею, благодаря нашему греху запрета, она найдет, где это сделать.

Тетя металась в шатре, и швыряла все, что подвернется... Я забилась у сундука и там молча наблюдала совещание старших.
- Алид, скажи мне, лень пустыни, сколько шансов, что эш не взбесится?
Алид пыхнул обгрызенной трубкой и кратко обронил:
- Бесеке.
Тетя Руза на мгновение замерла и вопросительно уставилась на Саледа.
- Шайтан знает. - перевел тот.
- ААА! Да чтоб это отродье черви сожрали живьем!

Через неделю на моего эша при мне надели седло.
«Никогда не трусь, любой страх загони в небо, не оставляй даже на самой глубине души. Почует сразу... Никогда не думай о том, что он может сделать или о чем он думает. Думай за него. Ветер удачный, хорошо пробежаться навстречу по старому тракту... Нет причин злится в такое хорошее утро. Все хорошо. Бежать...»


Эш был горд и надменен как шах. Мы с ним шли добрый час рядом, пока я не поняла, вот, сейчас. Положила его в тени старой скалы (иначе бы мог заупрямится, на прохладное опустил пузо с охотой). Поговорила с ним о его матери. Эш равнодушно слушал, опустив ресницы. Поправила седло, проверяя крепления (три дня носил не снимая), и легко и невозмутимо залезла в седло.
 Ну эш. Шерсть красивая, черная. Обычный верблюд.

- Хей.
Он встал. Он повернул голову с немым вопросом в глазах.
«Самое время размять ноги, эш. Ветер с гор. Мягкий. Приятно рассекать его грудью и мощными ногами...»
- Хой-хей.
Эш сделал пару шагов, а потом и тронулся размеренной стремительной рысью.
Эш, которого этому научили без меня.

Я стояла перед Саледом, мне было стыдно, до слез в глазах, и зло, так, что слова не давались.
- Кто?!
- Кайр.
- Месяц назад он сломал руку и отбил себе нутро, да?!
- Так, сайидэ.
- ПОЧЕМУ?! Салед, ты же знал, так не надо!
Воин спокойно чинил плеть, подрезая ножом старую оплетку.

- Пора бы понять, сайидэ, что за твой каприз заплатят все. Кайр хороший наездник, он старался. Эш не стал добрее, но его научили мирится с меньшим злом. А тебя, сайидэ Зира?

Я больше не села на эша. Его продали какому-то богачу-сумасброду, который выставлял верблюдов на бегах и неплохо обогатился.
Деньги от продажи отдали Кайру на лечение.


А я поняла, что с тетей Рузой и Саледом мое детство будет заспиртовано, как змея в бутылке и мечтала еще целых два года, как я убегу.
______________

Сайидэ -госпожа,
эш - черный верблюд,
Балага кинеке - непереводимая игра слов,

 О черных камнях.

- Тетя Руза, вот мы считаем, что магия ложь...
- Да, деточка.
- А как же Черные Камни?
- Черные камни истинны.

Я в недоумении откинулась на подушки.
Тетя Руза задумчиво улыбнулась и отставила пиалу с розовым чаем.
- Черные камни не магия, а стихия. Энергия земли, трансформированная в материальную форму. Да, они имеют загадочные и во множестве не изученные свойства, но это совсем не магия. То, что подвергается их воздействию, остается в измененном состоянии постоянно. Это ли не доказательство истинного преображения?
- То есть, грубо говоря, это сила природы?
- Да, Зира. И сила непознанной мощи. Никогда магия разумных не сможет сравнится с воздействием стихии.

- Тетя, а почему мы никогда не добываем Черные камни? Ведь наши старики знают все признаки залежей, и мы бы могли разбогатеть, продавая камни городским магам!

Я с любопытством уставилась на тетю. А ведь правда, камни не были запретом в племени, однако никто никогда не стремился заняться их добычей.
- Разве нашему племени нужны богатства более того, что у нас есть?
- Но ты каждую осень отправляешь на рынок караваны с шерстью, и коврами, и кожей с мехами... Разве не проще отправить горсть камней и не заботится ни о чем весь год?

Тетя Руза расхохоталась, и махнула на меня рукой:
- Глупая балаболка! И что я буду делать весь год? Валятся на подушках и есть рахат-лукум? Ой-ей, дурочка, от этой жизни я стану как жирная овца, и такая же бездумная. А что решат мои купцы в городе? У кого еще такие красивые ковры и такие шикарные кожаные нагрудники? Поменять славу лучшего торгового дома пустыни на тупую сытую жизнь с черной совестью?

- При чем тут совесть, тетя? Ты же не воровать камни будешь... - надулась я, обиженная ее весельем.
- Да при том, детка... - тетка посерьезнела и вытирая слезинку кончиком цветастого платка, пояснила, - что сила камней не добра и не зла. Кто в руки возьмет, туда и повернется. А уж так повелось на этом свете, что зло чаще ищет оружие для своих дел...

Вечером я сидела на вершине холма и смотрела в пустыню.
Странное нежелание племени иметь дело с камнями не могло объяснятся теткиной тягой к торговле.
Похоже, мне опять вежливо сказали часть истины, чтобы глупый ребенок не натворил лишнего.

Я сердито нахмурилась на заходящее солнце.

С этим семейным заговором нужно что-то делать!

О ковре.

Мой дед был золотой души человек. 
Я помню его, сидящего у шатра весь день, сухонького старичка в белом ихраме.
Он был стар и слаб, руки тряслись и давно уже не позволяли заниматься любимой чеканкой.
А когда-то его работу заказывали лучшие воины пустыни для своих щитов и ножен.

- Джадде, я кофе принесла.
- Иди сюда, Зира, посиди со мной.

Я плюхалась рядом, прямо на нагретый песок рядом с кофейником и время застывало, словно старость деда накрывала меня своим крылом.

- Руза вчера кричала опять. Что ты натворила, непоседа?
- Джадде, вот слова моего сердца - я старалась. Но понять принцип испытания истиной мне не по силам.
Я хмуро рисую узоры на песке и не смотрю в обесцвеченные временем смешливые глаза деда.
- Она тебе трактат Сабара Иджада читала?
Молча киваю и наклоняюсь еще ниже. 
Дед задумчиво оглаживает белую редкую бороду.

- Ну-ка, залезь в красный сундук, достань сверток, повязанный черным шнуром и неси сюда.
Я шмыгаю в тень шатра и выношу нужное.

- Разверни.
Шнур развязался упругой гадюкой, а сверток оказался небольшим ковриком древнего плетения.
- Возьми себе, Зира. Это мой подарок, который дороже украшений и лучше Рузиных несметных табунов.

Я с сомнением смотрю на коврик, но вежливо подтягиваю его к себе. 
- Спасибо, джадде...
- Он нравится тебе?
Я пережила короткую, но яростную борьбу с искушением лжи, чтобы мой добрый дед не огорчался из-за меня. Но губы, против воли с трудом произнесли:
- Он кошмарное сплетение безвкусия и безумия... Но работа мастера, это видно.

Дед засмеялся слабым сухим смехом:
- Это правда. Вот ты и прошла испытание истиной, Зира. Стало ли тебе понятно теперь?
Тот, кто скажет тебе, что ковер прекрасен - тот идет дорогой лжи, даже если ложь надевает маску вежливости. Тот, кто скажет, что ничего не понимает в коврах - тот ходит по двум дорогам, то туда, то сюда. Но тот, кто честно признает, что ковер неудачен, тот верен Истине. 

Я кивнула, осторожно скатав коврик. Прав дед, очень ценный подарок. Ключ понимания.

... Дед, говорят, был хорошим агентом в свое время. Кто бы еще преподал мне урок познания так предметно и жизненно, не опускаясь на дно умственных хитросплетений Сабара Иджада?

Отец был стратегом, мать агентом.
Мне никогда бы не стать Хранителем, если бы Орден был в полной своей силе и славе.
Возможно, и тетя Руза, принявшая ключ по праву наследования, тоже не стала бы.

Разве ушлая торговка коврами и кожей была бы избрана посвященными? Вряд ли...
А я, танцовщица из кочевого племени? Во истину, патриархи ордена с укором следят за мной из склепа.
Хранитель не только хранит истину. Он хранит Орден и управляет им в приумножение.
А я? Приумножила запасы в кладовках, потеряв двух постигающих.
Я чувствую бессилие перед новыми угрозами, а настоящий Хранитель знал бы как поступить.

И даже тетя Руза далеко и счастлива в кочевье, спихнула свой груз на меня и хранит теперь только горстку своего племени и три стада элитных верблюдов.

Если бы она меня сразу предупредила, чем мне придется заниматься!
Ломать лестницу об наглого висельника...
Воровать рептилий у странного мага...
Искать печати на голом страже...

А еще... Стоп, а как ушла стратег из Хранилища? В тот день через приемную нельзя было незаметно пройти, а главный вход не открыть без ключей...
Надо бы заглянуть к ней в комнату, может, какая-то мелочь подскажет, куда она делась?

***

Салед регулярно мучил меня, обучая стрельбе из лука.
Он был терпелив и упорен, что совершенно расстраивало. За пять лет стрельбы в барханы мимо мишени, даже наши ослы поняли, что я безнадежна, но Салед каждый раз начинал заново.

- Сайидэ, поправка на ветер, чувствуешь?
- Нет ветра же, Салед.
Вздох. Достает перышко, бросает.
- Видишь?
- Угу.

Мимо.
Салед качает головой.
- Может, тебя подкинули в утробу твоей матери?
Я пользуюсь случаем вытянуть из Саледа что-нибудь новенькое.
- А она хорошо стреляла?
- Все эльфы хорошо стреляют, сайидэ.
- Ну, вот. Эльфы хорошо, люди - по разному, а полуэльфы - никак!

Салед никогда не улыбался, у него только глаза становились теплее.
- А она красивая была, Салед?
- Все эльфы красивые.

Вот и поговори с таким! Но лучше болтать, чем опять терзать тетиву понапрасну.
- Салед, а я на нее похожа?
- На половину.
- А какой половиной?

Ну да, в четырнадцать лет это первейший вопрос женщины - насколько ты красивая и в каких местах. Я не избежала этого периода и строила глазки всем в подряд без разбору, включая верблюдов. Салед сносил это так же стоически, как попытки щенков прогрызть ему сапоги во время игры.

- Черты лица больше похожи на отца.
Я сникла, хотя и сама знала, что эльфийского во мне только заостренные уши, да волосы светлой масти.
- Салед, а почему она отца выбрала? Он же простой кочевник.
- Лучший стратег в свое время. Держи лук так, словно он твое продолжение, сайидэ.

Ну вот. Больше вопросов о матери он не заметит. Каждый раз одно и тоже. Никто никогда не рассказывал мне, как мать познакомилась с отцом, почему погибла...

О эльфах и ублюдках.

Когда на пустыню опускалось раскаленное марево лета, кочевье уходило к подножиям гор. Верблюдов оставляли на нижних степях, а коней загоняли выше, ближе к озерам и сочной траве.

-Сайидэ, не подходи близко.
-Ай, боишься, что водяной утащит?! - мой смех разбивает хрустальную тишину горного озера.
Кайр стоит рядом, хмурится. То, что его недавно пристроили ко мне наседкой, радует меня и донимает его. Признается хмуро:
- Там глубоко. Я плавать не умею.

Честный Кайр! Ктоб еще из наших гордых наездников признался в таком позоре?! Даром, что никто не умел, но это ж воины пустыни!
Сочувственно улыбаюсь ему и сажусь на обрывистом берегу на мох.
- Так и я не могу, Кайр.
- Вот в том и беда. - он опускается рядом, в двух шагах.

Вот я наивная дурочка. Выкормыш Саледа переживал только об одном - как бы задание не провалить, если неугомонная сайидэ надумает тонуть.

- Приставили няньку... Кайр, а Кайр, а ты тоже думаешь, что я могу со всей дури в озеро прыгнуть? Чтоб все племя побегало? - ехидная злость заставляет опять шпырять несчастного Кайра.
- Нет, сайидэ.

Бесит он. Перенимает со своего любимого наставника все, от походки до молчаливости. Да только щенок еще... Чем и пользуюсь.
- Ойей, бедный ты Кайр! Скоро со мной браслеты сядешь плести, пока парни волков гоняют!

Заело. Смотрит в сторону, а видно, сердится...
- Зря ты, сайидэ, на старших злишься. Берегут тебя, а ты не ценишь...
- Берегут?! - уже и не улыбаюсь, и голос глух от тоски, - Стерегут, а не берегут. Будто я ваза золотая. Будто в голове ветер бабочек гоняет. Одни же пляски на уме!
- Сайидэ Руза любит тебя...
- Мать бы любила, - шепчу в коленки, но он слышит. - Да только мне не знать ее. Хорошо тебе, Кайр, твоя мать до сих пор лепешки тебе печет да по ночам укрывает, чтоб не озяб...
А мне никто ничего даже сказать не хочет. Берегут!
- Берегут. - не слишком уверенно подтверждает Кайр, - чтобы плохого не думала.

Опаньки. А вот тут уши торчком, Зира. Косой взгляд на охранника, вскочила, злая, бешенная.
- Ай, Кайр! Берегут! За дуру малоумную считают. А мне как жить?! А? Кто она была? Почему с кочевником сошлась? Нет у эльфов такого! Может, она как старая Зухра, помешанная была? А мне вот 20 лет стукнет, и оп! мозги мамочкины включатся! Буду по поселку бродить, слюни ронять, да ящериц жрать!

Он тоже вскочил. Чего там, горячая кровь у кочевников. Забыл, чему Салед учил.
- Не говори так, сайидэ, не правда это!
Злые слезы, ярость:
- А откуда мне знать правду?! А может она блудница была, из тех, что со всеми вподряд, и папочка как зверушка занятная?!

Где-то в душе ворохнулось, но задавила. Додавить надо, знает же щенок, знает!...
Ах, горячая кровь у Кайра! Да и понимает он меня, и жалеет, что без родителей.
Шагнул, прижал к себе, и понятно, не то чтобы чего, а так, чтобы глупость не сделала.

- Знать хочешь, да? - глазами сверкает, шепчет, - Отец у тебя не зверушка, а стратег, кому равных не было. А мать твоя агент, да не где-то, а у царей танцевала. В паре они работали. Только что-то не так пошло. Мать раскрыли твою, и на живодерню к магам утащили. Отец на все запреты и порядки наплевал, очень винился, что опасность просмотрел, - сам вытаскивать полез. И вытащил... Один, на коня полуживую уложил и увез в племя.Неделю вез, выхаживал, и тут еще шаманы месяц смерть отгоняли. Песня о том есть, сайидэ Руза запретила нашим петь...

Я дышать боюсь, чтобы не спугнуть Кайра, смотрю в глаза, держу... Не замолчи только!
- ...а я?
- Эфенди Дийнир любил ее сильно. Не сдержал страсть он, пока выхаживал. - Кайр, похоже, пожалел о своей откровенности, но что теперь уже молчать, раз начал? - А она как узнала, что в тягости, прокляла его. Ребенка выносила, родила и племя, как грязь с ног стряхнула - ушла к своим.

Тишина упала на меня, как то озеро вылилось.
- Кайр, так я что?... Обычный ублюдок?.. - и даже плакать не хотелось. Сайиде... принцесса пустыни...
А Кайр прижал меня к себе и уткнулся в шею.
- Тебя все племя любит, Зира. И отец любил бы, если б жив был. И я... - прижал к себе крепче и нюхает, как волк.

- Тетя Руза ищет меня уже, наверное. Пойдем. - всем Кайр хорош, а только глупый еще. - Завтра придем сюда, про отца расскажешь. Не говори Саледу только!

Поверил, отпустил и коней привел.
Той ночью я увела лучшую кобылу и удрала с кочевья.

***
Когда Салед нашел меня, я сидела на узком выступе высокой скалы и грызла замерзшие льдинки отламывая их прямо от камня красными избитыми пальцами...
Лошадь сломала ногу день назад, и мне пришлось убивать ее своим маленьким ножом.
Вся моя куртка и штаны засохли от крови и пахли очень даже приманчиво для местных волков. Два из них догнали меня вчера и загнали на эту скалу.

Первые полдня я позорно ревела и мерзла, а волки молча поглядывали снизу, иногда подходя к скале и ставя на нее лапы. Потом я поспала и проснулась совершенно одеревенелой и равнодушной.

Глупый поступок - глупый итог. Единственное, что мне теперь хотелось, - не свалится вниз, когда умру от голода, чтоб эти два зверя разочарованно ушли, проторчав тут до следующей зимы.

Салед привел отряд уже когда синие ранние тени потянулись длинными пятнами, а волки стали нетерпеливо подскуливать. Я наблюдала за ними, потому что больше смотреть было не на что. Один, самый нетерпеливый, опять подошел к скале, чтобы попробовать ее лапами и вдруг так и замер, повернув башку куда-то в сторону и нюхая воздух.
Потом гигантским бесшумным прыжком как был, с двух лап, отскочил вбок и метнулся прочь, догоняя своего сородича, который тоже решил свалить подобру-поздорову.

Я отгрызла льда и равнодушно подумала, что это может быть какая-то волчья хитрость. Мозги отказались напомнить, что волки слишком прямолинейны для таких фортелей.
А когда через несколько минут с противоположной стороны ущелья мелькнули первые фигуры, молчаливо рысящие по моему следу, даже не обрадовалась.

- Перевал в другой стороне, сайидэ. - Салед завернул меня в чей-то меховой плащ, но это мало помогало, меня трясло от холода, вползшего в самые кости за эти три дня.
- Прости, Салед, я сделала глупость. Если я выживу, я в следующий раз возьму с собой проводника.

У Саледа дернулись ноздри от перехваченой усмешки, и я спокойно зарылась в мех лицом. Этот истукан рад, что нашел меня и может, даже, наказывать не будет.

В кочевье отряд вернулся с добычей. Салед вез меня, Кайр - подстрелил одного из "моих" волков и вез примерно так же - перекинув через седло.

Больше я мать искать не ездила. Поумнела и ждала.

Крещение ложью.

Торговые связи тети Рузы позволяли многое и требовали значительных усилий. Ее партнеры, словно пауки - каждый со своей сетью, сидели на лучших торговых путях и множили свои золотые пажити новыми и новыми контрактами. И тетя старалась не отставать, потому что, сегодня ты владеешь миром, а завтра за тебя и гроша медного не дадут.
В мои шестнадцать тете пришло в голову научить сей истине доходчиво и доступно - на деле.

- Салед, ты сделаешь именно так. Десять воинов для охраны и право распоряжения сайидэ.

Салед мрачно смотрит на тетю Рузу. Молчит, как обычно.
Видно, что затея отправлять взбалмошную девчонку без присмотра не нравится ему напрочь. Тяжелая складка меж бровей говорит, что он раздражен и сердит.
Ах, как я изучила это лицо, как я легко читаю любую мысль непроницаемого стража...

В шестнадцать лет ты считаешь, что знаешь все. Весь мир распадется на два. Свет-тьма, друг-враг, хороший-плохой, любит-не любит. Салед не любит. Салед выполняет волю. Настолько к этому привык, что не осознает себя без этой обузы.

Отправить девчонку одну с десятью щенками в крупный торговый гадюшник? В его упрямых скулах я насмешливо прочитала всю мою дальнейшую судьбу: деньги отберут, щенков обдурят, меня найдут в сточной канаве в лучшем случае, в худшем - в одном из борделей.

Я не могла любить Саледа. Поэтому я его ненавидела. Давно ли? Пару месяцев или неделю... мне казалось вечность, и я злорадно наслаждалась его растерянностью. Скромно опущенные глаза, ехидная усмешка. Хотел меня на всю жизнь привязать к кочевью? А вот и посмотрим... Неделя обработки тети Рузы - адский труд и унылое счетоводство, но какой результат!

- Салед? Ты хочешь возразить? - голос тети обманчиво сладок.
Страж просто выходит и улыбка моего триумфа летит ему в спину.

Шестнадцатилетней избалованной девчонке захотелось мстить за заботу и доказать всем, какая она взрослая.
- Зира, милая, подойди... - я мгновенно стерла остатки злорадства с лица и послушно опустилась на колени около тети Рузиных подушек.

- Не спеши жить, детка. - на шею мою опустился тяжелый шнурок амулета, - Да пошлют наши духи добрых людей на твоем пути.
Я ловлю ее взгляд на мгновение и на меня нисходит понимание - тетя Руза все знает. И про Саледа, и про мои интриги.

Стыд опаляет мне кончики ушей и я поспешно выскакиваю из ее шатра. Ойей, пустое. Главное - право распоряжения и ни одной няньки.

***
- ... процентная ставка по долгу Гафура составляла 25%, что, конечно же, привело к банкротству четырех его лавок и распродаже двух поместий для покрытия выплат. На данный момент, можно сказать, что при удачном расположении звезд, мы сведем риски практически к нулю, и таким образом монополия наша повышается на 4 доли, а если учесть слухи о бедственном состоянии почетнейшего судьи Арива, можно смело прогнозировать поднятие на 7 долей...

Я слежу за мухой, ползающей по бумагам и сжимаю зубы, чтобы не зевать. Мои надежды, что тетя отделается от меня символическими поручениями оказались безнадежно разбиты. Тетя Руза пошла другим путем, нагрузив меня заданиями так, что времени на мои задумки почти не оставалось.

Грохот обвалившегося железа сзади заставляет меня подпрыгнуть и разом проснуться. Обернувшись, разглядываю смущенного охранника, поднимающего щит. Похоже, что парень был не так тренирован на приемах, как я.

- простите, сайиде... - сконфуженно бормочет он и замирает в прежней позе. Щит на руке, меч, как морковка с грядки - пышная парадная кисть на рукояти.

Еще одна неожиданность. Салед отправил со мной редких олухов. Всех десять. Десять растерянных неумелых охранников.
На моем сияющем триумфе стали появляться пока невнятные пятна.

В мягких розоватых красках заката, падающих через окно личных покоев Рузы Эль Сами, все казалось нежным, радостно-обещающим и заставляющим таять сердце... Сиреневый атлас на  подготовленной постели, откинутый снежно-золотой полог из искусных кружев - все готово для завершающей картины спящей принцессы. А если распустить волосы и откинуть их на подушку, будет и вовсе здорово, и даже, у особо чувствительного, случайно заглянувшего в окно принца может случится сердечный приступ.

Я с сожалением глянула на кровать в последний раз, закрепила край платка, скрывая лицо, как положено одинокой женщине кочевья, и вышла в дверь, ведущую в маленький сад гостиницы.

Все олухи Саледа получили награду и отпуск до утра. Тетя Руза бы похвалила. "Дела закончены, дай людям отдохнуть."
Нервная улыбка поползла под платком. Сладкое чувство свободы, когда тебе разрешили все, не запрещая ничего.

... Дверь из светлого дерева, покрытого лаком, на тихий стук отозвалась певучим скрипом. Об этом месте информация собиралась по крупицам, по случайным людям и обрывкам фраз. Полуголый верзила, шагнувший на свет из темной ниши, не удивил, а скорее оправдал ожидания - варвар, с серьгой в носу, с расчесанными баками и крашеной полосами бородой.
- Куда, юси? - почти вежливо рыкнул он и деликатно почесал свое брюхо.

Кем он меня обозвал, оставалось только догадываться, западное наречие знали лишь аборигены. На всякий случай, я решила непонятное пропускать.
- Отведи к жрице.

Варвар гыкнул - то ли согласно, то ли нет - и повел.
Про них говорили разное. Не то, чтобы плохое, но и хорошим не назвать. С одной стороны, слухи о работорговле не должны кого-то возмущать. Человек, связавшийся с Черными, не стал бы ожидать светлых дел и благородных поступков. С другой стороны, все сделки исполнялись честно и в срок. И это давало надежду.

А если поутру похмельные воины пустыни не достучатся до своей сайиде, выиграет этот угрюмый тетин любовник Салед, и вряд ли кто узнает, где меня искать...

Она сидела спиной к входу, у столика из вишневого дерева.

Спина, ровная, как мачта, плечи - костлявые по возрасту, но по-прежнему гибкие и легкие, не у всех девиц найдешь. Седые волосы убраны в длинные косы, перевитые многочисленными почото - хрустальными колокольчиками. Старуха перебирала камни, в точь-точь как мои, раскладывая их кучками и ровняя сухим узловатым пальцем, закованным на всю фалангу в серебро перстня из их родовых оберегов.
- Принцесса ключников в Доме Серой Ласки, хохо, да пески зацветут на радость вашим облезлым ишакам! - издевательски встретила меня жрица, не удосуживаясь повернуться.

Ключниками черные обзывают исключительно мое племя, ведь мы служим не столько Ордену, сколько носителю ключа.
Ну что ж, если я хотела ее ошеломить неожиданностью, то мой план наполовину провален. Стоило бы подумать, что Ласка старая стерва и привыкла к любым поворотам своей долгой нескучной жизни...

- Мое дело не имеет отношения к племени.
Я задавила в зачатке глухо заворчавшую ненависть к старухе. Давняя вражда племен не должна влиять на дело. Это торговля. Можно не сомневаться, что старая карга, сцепив зубы, пойдет на сделку, да еще обслужит по первому разряду. Уж такие у них порядки - барыш превыше всего.

- Что тебе, юси, уж не травы ли счастья? - жрица наконец закончила с камнями и повернулась. Острый взгляд вскрыл меня, как нож тушку. Легкое сомнение...
- Или пришла зелья купить? Талисман на любовь? На богатство приманку?

Она сама покачала головой, отметая предположения. Ясно, что из Ключников ни один не замарается товаром, что клепают в подвалах на грязных алтарях их шаманы.
- Что нужно молодой девке кроме любви? - старуха засмеялась и подошла походкой, знакомой, как отражение в озере.
Отплясала карга немало под думбаки, скоро на погребальный костер, а движения все еще могут обмануть во тьме.
Мелькнула мысль, что у старой наверняка гарем с рабами до сих пор. Пятки массируют, поди, да седые космы заплетают. Чего ей еще-то...

- Мне нужен раб.
Надеюсь, сказала я это достаточно равнодушно, чтоб Ласка не взяла с меня в пять раз больше. За интерес, за вражду, за молодость, за наглость и просто потому, что тот, кому нужно, должен заплатить больше.

Взгляд старухи вдруг потерял колкость, маслянистый блеск любопытства плеснул выцветшей зеленью из-под сморщенных век.
- Назаф, чай!

Я незаметно перевела дух. Меня приняли в сделку.

- Значит, по рукам? - улыбаясь сладко, как патока, замешанная с ядом гюрзы, Ласка протянула ладонь.
Лучше бы ей кто-нибудь по-горлу ножиком... Но видимо, и такие люди нужны, вот понадобилось же мне.

Хотя, что уж говорить, в моем случае, гораздо проще было бы сделать все просто и незатейливо, не прибегая к столь извращенным способам. Того же Кайра заманить... Нет, не Кайра. Кайр хороший, он же меня захочет в жены взять. Не потому, что ему это надо, а потому что положено.

Беглый шлепок, - руки бы помыть... Не удержалась, брезгливо огладила по юбке.
Старая карга заметила, но только еще больше растаяла. Как же ее это все забавляло...
- Прошу, госпожа моя, время выбрать товар. Я тебе даже скидку сделаю, из личного расположения.

Ей нравилось смотреть, как меня корчит.
- Идем.
Я решила, что хватит думать о дерьме, если ты в нем по самые уши. Прими это, как естественную среду и сосредоточься на целях, а не ощущениях.

- НААЗАААФ, - пропела барыга, легко вскакивая на ноги и сияя зубами с инкрустацией, - открой-ка Восточные покои. И сопроводи госпожу, вдруг ей совет понадобится.

Назаф беззвучно оскалился, оценив горячую шуточку своей старой грымзы. Небрежно тряхнул ключами и ехидно склонился.

Я вообразила, что я - серый булыжник на дороге, надо мной солнце и дождь, спотыкающиеся лошади и разбивающиеся повозки, а мне серо на них.

Арка с рисунком из причудливо переплетенных виноградных листьев и змей немного выбила меня из серятины, но я впихнула себя назад. Ну змеи... кто их знает, почему змеи?

***
Через полчаса мне было мерзко так, что я временами вылетала из осознания, зачем я тут. Разнообразие закромов Ласки доводило до отупления. Чувство тошноты, едва проклюнувшееся от общения с каргой, теперь плотно застряло в горле и пару раз я отчаянно поглядывала на бесчисленные вазоны в коридорах бесконечных комнаток-камер.

Гладкие тела, блестящая от масла разноцветная кожа, запахи благовоний, притираний и пота, подушки и занавески, призванные создавать уют, томные позы, похотливые взгляды, нарочная страсть и лживая кротость. Гирлянды цветов и блюда с фруктами, истошные краски стен и безумие золота в каждой дешевой шмотке.

Несомненно, Истина здесь в виде павлиньих перьев и гадких гобеленов на игривые темы.

…- Глянь, юси. Отменный самец. С севера, беленький, как ты, - гыкнул Назаф и толкнул очередную дверь. К нам с подушек неуклюже восстал откормленный полуголый варвар с белоснежной гривой до пояса и изящным кулоном на груди, больше смахивающем на средних размеров тарелку.

До этого прикормыш Ласки мне предлагал гоблина-доходягу в шифоновом халате.
Я молча захлопнула дверь обратно и повернулась к ржущему охраннику.
- Клиент недоволен обслуживанием. Видимо, в Доме Ласки нет не только нужного, но и даже подходящего. Договор будет расторгнут, - с ледяным сожалением сообщила я этой скотине.

Варвар спал с лица и засопел. Позор на Дом не устраивал его хозяйку, как не хотелось ей поглумиться на мой счет. Быстро зыркнув в даль коридора, из которого мы прошли едва треть, он затопал к одной из дверей, бросив неохотно:
- Тут глянь еще.
Он, словно сомневаясь, внимательно осмотрел меня с головы до ног и толкнул дверь.
Я шагнула с твердым намерением, разорвать сделку и ославить себя и дом Ласки.

- Он отвечает требованиям, которые были указаны? – больно прикусив губу, чтобы чуть-чуть вернуть себе остроту восприятия, спросила я. Может, я уже давно брежу, и мне все это мерещится? Ведь не может же быть.
- Других не показываю. – довольный реакцией, прогудел Назаф и по-хозяйски подошел к рабу.
- Встаань, мразеныш остоухий, у тебя важные гости!- он легко вздернул за челюсть невысокого смугловатого эльфа с странноватым разрезом глаз. Тот встал, равнодушно глядя в пол, не делая попыток вырваться.
- Будешь смотреть, юси?

Да ни за что, спасибо, насмотрелась… В первых двух комнатах он не спрашивал, устраивая стандартный показ товара…
- Беру этого.
Вот тут-то эльфийский ублюдок в новеньком не потускневшем ошейнике впервые поднял глаза - взглянуть, кому достался. Тень изумления скользнула по лицу и пропала.

- Элитный товар, юси… - начал корявый торг Назаф, и тут же нарвался.
- Заливай больше. Раб новый, не воспитан, хил, заморен, синяк на шее, помесок, кому он нужен, если бы я вас не осчастливила? на алтарь, поди, держали? И я еще подумаю. Гоблин тоже подходит.

И ведь не ложь почти. Истина, только не моя. Несомненно, кому-то подходил гоблин, а мне нужен был только этот.

***
Великие воины пустыни, непонятно за какие подвиги выбранные Саледом в мою охрану, подаренную свободу тратили со всей широтой души кочевника, захватившего город. Видимо, последние проблески здравомыслия заставили их кинуть жребий, и теперь пара оставшихся неудачников топили горе в вине в нижней зале гостиницы. Две пухлые горничные очень сильно скрашивали их посиделки, так сильно, что их хохот был слышен еще с крыльца.

Мое появление с покупкой никто не заметил, а, впрочем, мимо этой охраны стадо слонов прошло бы незримым.
Возможно, их оправдывало то, что они искренне считали, что сайидэ уже часа три как невинно дрыхнет в лиловых перинах.

- Шустрее ползи, - прошипела я и легонько дернула за щегольскую цепочку, приделанную к ошейнику. Ну, вот так в Доме Ласки передают товар… Между прочим, верблюды гораздо дисциплинированнее ходят на поводке, чем эльфы.

Вот и сейчас мой первый раб, вместо того, чтобы скорости добавить, споткнулся о ковровую дорожку на лестнице и чуть не улетел носом в ступеньки. Я только презрительно фыркнула.
- Что, тебя в детстве из леса горожане украли? Где знаменитая бесшумность эльфов, а?

Я заволокла его в покои, дверь закрыла и сердито отцепила поводок.
- Я не привык носить ошейник, госпожа… - смиренно сообщил раб, и зыркнул на лиловые подушки. Ишь ты…
- На меня смотри! – рассвирепела я, отчасти из-за тяжелого вечера, отчасти из-за растерянности.
Эльф послушно уставился на меня.

Я раздраженно сдернула с себя накидку, влезла в кресло с ногами и достала купчую.
- Фараиль? Ну и имечко… Раиль будешь, – я осмотрела его еще раз. Вдумчиво и тщательно.
За те деньги, что я оставила у Ласки, можно было бы купить небольшую семью работящих гоблинов. Уроки тети Рузы не прошли даром, и сейчас уже я тихонько стала сомневаться в выгодности сделки…

- Ну, и что ты умеешь, Раиль, помимо того, что топать, как беременный орк и продаваться в рабство Черным?
Эльф даже не перекосился, а все так же внимательно пялился на меня.
- Я неплохо играю на флейте, хорошо стреляю из лука, знаю три наречия и умею строить лодки, - куцо перечислил он и добавил, - Но ведь, госпожу интересуют не эти способности?

Подозревая, что он издевается, я рявкнула:
- Нет, конечно же! Флейта – вы подумайте! Все-таки, они меня надули и втюхали не то. И не называй меня госпожой, пошлость какая! Я – сайидэ.
У эльфа мелькнуло что-то такое в глазах, видимо, поэтому он их опустил и скромненько заметил:
- В остальном я тоже разбираюсь в меру своего опыта… Возможно, сайидэ сама проверит мои способности?

Я трудно выдохнула и нервно переплела пальцы.
- Разумеется сама, кто ж еще… - Раиль за глазами не уследил и они опять шнырнули по перинам, - Ты сыт? Впрочем, неважно, это быстро. Иди туда!

Палец мой, еще с дневного приема унизанный колечками с родовыми фигурками ткнул в угол, где красоты ради и освежения воздуха тихонько плескал маленький фонтанчик из гипсового осетра, причудливо изогнутого и раскрашенного.
Эльф уж и вовсе расслабился и гибко, словно кот, перетек в угол. Обернулся, из темноты выжидательно блеснул зеленым огнем глаз.

- Мешок в углу видишь? Открой его и достань…
Шуршание и гулкий звук… Нет, все-таки, орки были в его роду… Если он мне инструмент испортит…
- Выходи на середину и изобрази мне что-нибудь приятное, – я взволнованно облизнула пересохшие губы, - мне сказали, ты обучен, так что, валяй.

Эльф вышел обратно, поставил думбак перед собой и мрачно плюхнулся на пол. Ладонь его привычно огладила верх, и я чуть слышно выдохнула: может, и не наврали Черные…

Возможно, человеческая изощренность в извращениях это тоже своеобразный поиск истины. Можно ли наслаждение назвать истиной?
Почему нет, если это цель.

Я слушала, как Раиль четко и легко ведет ритм, и думала, что в Доме Ласки много таких диковинок, как эльф с думбаком. С одной стороны, я с невольным уважением признала, что Черные оправдывают свой девиз - у них действительно найдется любая самая больная мечта, с другой - было слегка обидно, что даже твоя мечта больна предсказуемо.

Моя мечта играла невообразимо прекрасную смесь эльфийского невесомого танца и жесткого ритма западных кочевников. Красиво и умело, но не то.
- Танец Алмеи знаешь?

Негромкий вопрос резко оборвал ритм. Эльф смотрел на меня этими непонятными зелеными глазами.

- Да.
Я поднялась и сняла легкий платок с пояса. Подошла к эльфу и старательно завязала глаза.
Ночь в тишине дышала свежестью в высокое открытое окно покоев.

- Играй.
Первый же удар легко лег мне в ноги, браслеты тихо запели, вторя первым вкрадчивым звукам.

У Раиля дернулись кончики ушей. Он смешно вздернул голову, как лошадь в шорах, пытаясь услышать мой танец, и набирая все уверенней сложную мелодию.
Я выбросила из головы все, пытаясь поймать алмею с эльфийским акцентом...