II. Изгой

На медийском тракте

Мерно цокали копыта, вяло телепались в голове невнятные мыслишки, тянулась дорога, пыль да туман. Впрочем, какой еще туман в Черной Пустыне? Нет, это в глазах у Луса помутнело. Под лопаткой перестало чесаться и болеть, зато вся левая сторона тела занемела от пояса до локтя, а внутри смутно ощущалось некое уплотнение примерно с куриное яйцо. Лус опасливо повел плечом - так и есть, он скорее почувствовал, чем услышал легчайший песчаный хруст.

- Вот урод рыбоглазый, мало ты поглумился, еще и дерьмо мне магическое подсадил. Выискался ведьма-мужик, "чары слежения". Хрен тебе.

Что будет дальше происходить в отравленном шахтерской болезнью* теле, Лус вспоминал с содроганием. Как выходил из бока зачарованный арбалетный болт, и какими глазами после этого смотрел приставленный к ихней компании капеллан, было сложно забыть. Из-за этих воспоминаний пришлось даже бросить надежное жизненное место в шайке толкового бастарда, иначе отвели бы на костер, как пить дать. "Прибежище нужно и побыстрее" прикинул Лус.

Таковое нашлось чуть в стороне от тракта. На краю небольшого заброшенного надела стояла крестьянская хибара, а рядом - слегка покосившийся сарай. Туда и направился страдающий рыжий. Внутри привязал коня, накормил, напоил. Может и не понадобится конь больше, но с чего же верной скотине страдать от непутевого хозяина. Лус снял с себя доспех и рубаху, потом вслепую на ощупь подрезал ножом нитки в наложенном шве, попутно исцарапав пол-спины. Накрутил ремень на руку, чтобы было что грызть. Нагреб соломы и свернулся на ней.

Первая судорога была еще совсем не страшной, по ощущениям вроде поноса, только отдавалась в спину. Минут через пять она повторилась. И так полетели часы. Стесняться было некого, так что Лус и не держал в себе боль от раздающихся в сторону костей, поскольку онемение уже не спасало. Кусок песочника елозил, искал уже путь наружу. И нашел. Словно мясной цветок, спина раскрылась наружу и вширь, выпуская неведомое на свет. Да мало было этого, приходилось еще самому отводить лопатку и напрягать мышцы, о которых раньше даже догадываться не приходилось. Причем не пережать, иначе задубеет все на хрен, но и не расслаблять до конца в краткие моменты передышки. Последняя решительная потуга - и хлынула по спине горячая кровь, раздавило эйфорией чувство освобождения, да так хорошо, что разом забылась вся боль и мерзость.

Немного придя в себя, Лус повернулся посмотреть, заради чего все это было. От легкого тычка пальцем песчаное яйцо рассыпалось. Внутри оказался скорпион-не скорпион, дохленькое тельце, свитое из тончайших металлических нитей, облитое желто-серым студнем. Не раздумывая долго, Лус нашарил в походном мешке коробочку с солью, высыпал ее содержимое, а внутрь положил дивное членистоногое и поплотнее крышку прикрутил. Теперь оставалось только отдыхать и надеяться, что не помрешь от столбняка или еще какой заразы. Рыжий упал на солому и незаметно для себя уснул. На востоке зачиналось утро.

*:

Отставной лейб-медик Кальфеонской Королевской Гвардии Себастиан Дарье спал плохо. Всю ночь терзали его давнишние кошмары, слышались крики и стоны, все как тогда, на реке Яруге, когда схлестнулись в решающей битве кальфеонцы и мятежные бароны, оплаченные восточным золотом. Пороховой чад застилал небо плотнее грозовых туч, тысячи и тысячи раненых, умирающих и отмучавшихся свое, устилали когда-то невинные зеленые берега сплошным кровавым мясистым ковром. На такое пиршество слетелись вороны, казалось, со всего мира, быстро перекрасив красный ковер в черный. И посреди нескончаемого пиршества смерти он, зеленый выпускник академии с единственной сестрой милосердия пытался спасать человеческие жизни. Не хватало ни лекарств, ни бинтов, ни инструментов, от многочасового бдения шатало, с едой и желчью желудок расстался еще день назад, теперь просто скручивали пустые спазмы. И все это зря – ускользали, ускользали из окровавленных рук солдатские жизни, смерть смеялась в лицо, ее счет побед перевалил уже за 20000, а медик спас хорошо если сотню.

Разумеется, на этом карьера Дарье не закончилась, еще долгих 25 лет отдал он служению Их Императорскому Величеству везде, куда опускалась карающая длань Запада. А затем собрал в горсть скромные свои накопления и прикупил малый надел недалеко от Медии, в надежде хотя бы конец жизни провести безмятежным фермером. Увы, фермерские способности его оказались не на высоте, выручили старые навыки – пользовал окрестных крестьян за еду и хозяйственные потребы.

Дарье вышел на крыльцо, безразлично оглядел заброшенное поле и тут заметил комья свежего конского навоза. Следы привели в сарай, где и сыскался четвероногий гость вместе со своим двуногим хозяином. «Пациент скорее жив, чем мертв. Состояние тяжелое, стабильное. Прогноз – оптимистический». Медик метнулся за укладкой, содержание которой стало второй натурой, принялся за привычное дело отработанными точными движениями. Попутно осмотрел пострадавшего из чистого любопытства – картина вырисовывалась занимательная. Застарелые шрамы от кнута или аналогичного инструмента по всей спине. На плече выбиты цифры 106167 под сдвоенной короной, старый символ Серендии. Обширная коллекция прочих шрамов, в основном от колотых и резаных ран, и несколько видимо магического происхождения. С великолепным знанием строения человеческого тела покалеченная рука и нога. На удивления здоровая печень и чистые легкие.

От запаха нашатыря пострадавший вернулся в сознание, сфокусировал глаза на лице медика. Путем простейших тестов Дарье выявил, что функции головного мозга не пострадали и зовут пострадавшего Лус.

- Что ж, молодой человек, раз уж вам случилось стать моим гостем, изволите разделить мою скромную утреннюю трапезу?

Молодой человек изволил, и в один присест истребил все, что оставалось у Дарье съестного, и все еще позыркивал глазами голодно.

- Сколько за услуги? – осипшим голосом спросил тот.

- Что вы, что вы, молодой человек, Творец заповедал, что за добро вернется сторицей, вы совершенно ничего мне не должны. Оставьте свои деньги при себе.

- Как мне вернуть? - асоциальный элемент не только воспринял слова Дарье буквально, но и истолковал их как прямое руководство к действию.

Медик сначала опешил, но все же решил не гасить столь похвальный энтузиазм в человеке с явно богатой историей незаконной деятельности.

- Я напишу вам рекомендательное письмо в Кальфеонскую врачебную академию. Сие достойное заведение всегда найдет место для старательного физически развитого медбрата.

- Не можно мне туда, - пострадавший опечаленно повесил плечи.

Дарье мысленно выругал себя за недогадливость. Какая еще академия для беглого каторжника? Он минуту поразмышлял и, кажется, нашел подходящее решение.

- Орден госпитальеров. Ближайшая цитадель находится недалеко от Медии, там вы сможете принять постриг. Да, да, молодой человек, я предвосхищаю ваши возможные возражения, но это действительно наилучший вариант из возможных. У вас будет цель в жизни. Вы будете приносить пользу людям. Рядом с вами будут те, кто поймут ваши так сказать душевные терзания, в конце концов не вы первый, не вы последний, кто приходит в орден, если так можно выразиться, из тьмы беззакония. Нельзя сбрасывать со счетов и то, что ряса обеспечит вам некоторую степень защиты от, не поймите меня неправильно, закона, который далеко не всегда служит целям справедливости и исправления, к сожалению. Я убедил вас?

Как ни странно, пациент, подумав пару минут, согласился и даже несколько просветлел лицом, как будто решил некую сложную морально-этическую дилемму.

- В таком случае, позвольте вашу руку, молодой человек. Будем возвращать в божеский вид, по образцу так сказать и подобию.

Экзебетер-на-Понтуа, портовый западный город

- Посторонись! Прочь с дороги, болезные, лекарь идет! - высокий худощавый монах в коротковатой госпитальерской робе прет через толпу с таким яростным напором, что людская масса невольно раздается в стороны. На плече монах тащит увесистый ящик, но и одной руки ему хватает, чтобы щедро выдавать тычки замешкавшимся прохожим.

Вслед за детиной семенит отец Фредерик, сухонькое нервное создание с обширной лысиной, непрерывно вздыхающее и рассыпающееся в извинениях за собрата. На шум выглянула из окна публичного заведения полуодетая неприбранная девица.

- Рыыыыжий, чего это ты давно ко мне не загляяядывал? Ууузнаю, что опять к вдове пееекаря шлялся, патлы повыыыдергаю!

Адресат ее протяжного, со странным акцентом голоса, поудобнее пристроил на плече ящик и широко ухмыльнулся в ответ.

- Дела, красава, дела. Вот завершу - и все наверстаем.

Отец Фредерик только закатил глаза беспомощно. Пожалуй, проще было бы выпросить у Творца зазеленить пустыню, чем добиться от брата Луса воздержания в плотских утехах. Новообращенный без возражений исполнял любые епитимьи - и каналы от нечистот чистил, и в холерных бараках дежурил, но стоило ему выйти в город - и все повторялось заново. Да если бы только это! Намедни брат Лус встал во время воскресной проповеди настоятеля и принялся с преподобным спорить. И по какому поводу? Мол, власть императора не от бога, власть - есть чаяние народное. Где это видано? А третьего дня отдубасил глашатая, что славословил их светлость герцога, якобы жизнь земная стараниями знати хуже и гаже любого ада из святых книг. Да за такую ересь на костер недолго угодить. А настоятель только улыбается и мягко увещевает, что новообращенный послан их обители в испытание веры и терпения. Вот уж точно испытание. Ну ничего, найдется на строптивого управа, уж отец Фредерик об этом позаботится, ох позаботится...